Милосердная, уютная тьма беспамятства отступала, отпускала сознание. На смену ей пришли клубы тумана. Как тучи над Гилнеасом. Такие же холодные. С ними пришли звуки. Звуки чего-то от меня хотели, но я не понимал. Да и не очень хотелось понимать…

— …три правила… слушай… эмоции… отвечай…

Туман вспыхнул ослепительно и превратился в белое ничто. Голос зазвучал кристально ясно, ввинчиваясь в мое ослепленное сознание.

— Ты должен запомнить три правила! Первое: слушай мой голос, я — твой друг и помогу тебе. Второе: контролируй эмоции, они — твой враг и погубят тебя. Третье: отвечай мне и получишь свои ответы.

Где-то там, позади белой пропасти, можно различить лицо человека. Это его голос зовет и требует. Я знаю это лицо. Когда я его видел… была боль? И тьма! Опасность! Враг! Белый туман вспыхнул кроваво-красным, всю ярость алой пелены я вложил в смертоносный рывок туда, откуда на меня требовательно смотрели глаза и звучал голос!

Темные, глубокие глаза по ту сторону бесконечности вернули меня в покои беспамятства.

---

Снова знакомый белый туман, снова знакомый голос. Он является ко мне не меньше тысячелетия, я знаю каждую интонацию, каждое слово его мантры.

— … контролируй эмоции, они — твой враг и погубят тебя…

Да, эмоции. Не знаю, почему они мой враг, и враг ли, но их нет. Точнее, есть, но там, за бесконечным белым, им не пробиться. Я подхватываю мантру:

— Отвечай и получишь свои ответы. Я запомнил, — я уже тысячу лет как запомнил…

Белый туман редеет, становится, неравномерным. Мелькает мысль, что это напрасно, враги-эмоции найдут меня, если я покину туман, но нет. Я чувствую, они где-то на рядом, но все же очень далеко. Я сокрыт от них, пока. Передо мной сидит человек, по ту сторону стола, в жреческих одеждах. Его лицо мне знакомо, но не знаю, почему. Темно-карие глаза вызывают неприятный озноб, стараюсь в них не смотреть.

— Меня зовут Нелан Игнио, я служитель Серебряного Авангарда и хранитель Гробницы Утера. Ты находишься под моей защитой, — взгляд человека в сверлит меня, — Назови свое имя.

— Как я сюда попал? — слова даются тяжело, приходится выталкивать их с усилием.

— Краткий ответ: тебя нашел наш патруль. Полный ответ ты услышишь после того, как ответишь на мой вопрос. Кто ты? Назови свое имя.

Ну да, конечно. Отвечай и получишь ответы. Третье правило. Мысли ворочаются в голове со скоростью валунов в равнинной реке, но эти правила я не забуду, даже если захочу.

— Я… — в памяти неохотно всплывают образы покинутого города и моего бегства, — Не помню. Помню, я бежал из города… До того — не помню…

По лицу собеседника проскочила тень удовлетворения. Интересно, чем ему мог понравиться мой ответ? Не то чтобы я многое сказал.

— Этот город — Гилнеас?

— Да. Откуда вы знаете?

— До нас уже добирались несколько… хм… подобных тебе.

Подобных мне? То есть я все же сумел найти других беженцев? Нет, не сходится… Гробница Утера — это Андорал, от Гилнеаса это не меньше недели пути. Как я сюда попал? И почему я совершенно ничего об этом не помню? Как много вопросов… По мере прояснения мыслей, взгляд обшаривал комнату, в которой мы находились. Она не была похожа на тюремную камеру, просторнее и всего одна лежанка. Посередине — грубый, но прочный на вид стол. Тяжелая, окованная металлом дверь.

Ожидая следующего вопроса, я машинально бросил взгляд на руки. От увиденного кровь зашумела в ушах, в горле пересохло, а воздуха перестало хватать. Вместо нормальных, человеческих рук там были когтистые лапы! Лапы, чужие, но знакомые?.. В точности как у монстров, что я повстречал в городе! И речь мне давалась так тяжело потому, что говорить мне приходилось зубастой волчьей пастью. Медленно, преодолевая отчаянное сопротивление, пришло жуткое осознание: теперь я один из них, безумных монстров, уничтоживших Гилнеас. Что меня ждет?..

Едва эта мысль промелькнула в моей голове, как все снова заволокло туманом, и голос отца Нелана — тот самый голос — зазвучал прямо у меня в голове:

— Ты под моей защитой! То, что ты видишь — результат магии, коснувшийся тебя. Она изменило твое тело, но твое сознание пострадало гораздо меньше. Ты должен принять себя и научиться контролировать проклятие, которое борется за контроль над твоим телом. Ты под моей защитой и я помогу тебе!

Слова отдавались эхом в голове, волны ужаса накатывались, доставали меня даже через белый туман. И я снова укрылся от них во тьме.

---

За окном угасал закат, двадцать второй по счету с судьбоносного момента знакомства прежнего меня с новым мной. На ставшем уже родным столе стояла миска с похлебкой, лежал добротный ломоть хлеба и кусок жареного мяса. А еще ложка, вилка и нож. Эти три предмета были моим основным источником страданий и унижения на протяжении последних недель. Кто бы мог подумать, что заново научиться пользоваться столовыми приборами труднее, чем овладеть безумной звериной душой, хозяйничавшей в моем теле больше месяца? Но, оказалось, так и есть, особенно, когда в твоем распоряжении две когтистые лапы в роли рук. Я подцепил ложку и потянулся к похлебке…

Отец Нелан продолжал посещать меня, шаг за шагом заставляя изучать самого себя, зверя, поселившегося внутри меня, и мое новое тело. Шаг за шагом я укрощал зверя и его порывы, а в награду получал информацию. Целитель считал, что произошедшее со мной — результат проклятия, полученного от ранившего меня воргена. По его словам, очень многие проклятия могут быть переданы при контакте и уж тем более - через кровь.

… Я опрокинул очередную ложку в пасть, ничего не пролив. Это победа! Поначалу хорошо если половина порции попадала по адресу. Волчья морда не была создана для супов и каш, и тем более для ложек. Воргены, очевидно, тоже…

Я был не первым воргеном, добравшимся до Чумных Земель, но был, пожалуй, самым опасным из них. Мои предшественники были вполне по силам местным охотникам, во многом они действовали как обычные хищники. Я же оказался сущим бедствием: появлялся неожиданно в разных местах, убивал без разбору людей и скот и неизменно уходил от облав.

Конец бесчинствам положил патруль Серебряного Авангарда, сопровождавший отца Нелана из Дольного Очага, на который у меня хватило наглости напасть. От немедленной расправы меня спасло лишь желание жреца выяснить природу монстров, степень опасности и следует ли ждать большее их количество в будущем.

Он довольно быстро выяснил, что, в отличие от других диких воргенов, проклятие не полностью подчинило мой человеческий разум. Причиной тому было то, что моя душа уже была, по его выражению, повреждена каким-то иным проклятием ранее. Которое, вероятно, было первопричиной моей потери памяти. По иронии судьбы, проклятие ликантропии оказалось не приспособлено к моей покореженной душе, которая, подчиняясь порывам звериной части, применила всю свою человеческую хитрость к тому, чтобы остаться в живых.

С этого момента отец Нелан начал трудиться над возможностью вернуть человеческой части контроль над моим телом. Преуспей он в этом, появится шанс исцелить и прочих жертв проклятия, в которых сохранились хоть какие-то остатки человечности. Исцеление не давалось легко. Первая же попытка ослабить контроль над моим разумом привела к тому, что мое звериное альтер-эго вырвалось вперед и чуть не убило целителя. В других случаях человеческая часть души просто не отзывалась…

Первый заметный успех случился дюжиной дней позже, как раз тогда, когда я увидел и осознал, что произошло со мною. Это был первый раз, когда моя человеческая сущность смогла оттеснить звериную почти без вмешательства со стороны жреца.

Очевидно, мой покровитель пользовался заметным влиянием в округе, поскольку ему удалось убедить Лорда Фордринга, что все вышеупомянутые преступления я совершал под властью проклятия, и что теперь я вернул контроль над собой. Однако, чтобы вернуть свободу, мне нужно это доказать, и умение вести человеческий образ жизни является необходимой частью доказательства. К сожалению, умение пользоваться столовыми приборами входит в число необходимых приличному человеку умений.

… Похлебка кончилась, и я почти с радостью схватил вилку с ножом — они не требовали такой аккуратности в обращении, да и мясо, с некоторых пор прочно занявшее позицию лучшей еды на свете, компенсировало страдания…

За прошедший месяц мне удалось почти полностью овладеть собой. Случаи потери контроля случались все реже и почти всегда мне удавалось вернуть его самостоятельно. Взамен лохмотьев, которые были на мне в момент пленения, я получил балахон, худо-бедно скрывавший особенности моей новой фигуры. Слабое утешение, так как клыкастую морду под балахон не засунешь. От обуви тоже пришлось отказаться — человеческие сапоги мне не подходили. К счастью, особой потребности я в них и не чувствовал.

… Мясо закончилось, я и глазом моргнуть не успел. Даже несмотря на постоянные диверсии со стороны вилки и ножа. Убрав посуду на дальний край стола, я принялся разоблачаться. Признаюсь, прежде чем научиться управляться с одеждой, я привел в негодность три балахона, даже грубая ткань которых оказалась досадно неустойчивой к моим когтям.

Я погасил светильник и вытянулся на лежанке. Нельзя сказать, что у моего нынешнего положения нет положительных сторон. Например, вопрос холода для меня не стоит: поначалу я пытался использовать одеяло, просто по привычке, но, устав запутываться в нем когтями, засунул его под тюфяк для большей мягкости и ни разу не пожалел, несмотря на прохладную погоду за окном и отсутствие какого бы то ни было обогрева в моем помещении. Шерсть — это прекрасно.